Философская энциклопедия - юмор
Связанные словари
Юмор
Классическое представление о Ю. складывается в XVIII в. Тогда же происходит и обретение им категориального статуса. Первую детальную разработку понятие Ю. получает в эпоху романтизма у Ж. П. Рихтера, который увидел в нем такую форму комического, в которой отражается связь бесконечного мира идей и конечной действительности явлений, т. о., что в юмористической улыбке или смехе содержится и скорбь и величие. Ю. в эстетике Гегеля связан с разложением заключительной, "романтической" формы искусства. Он различает "субъективный юмор" и "объективный юмор". Первый представляет собой ассоциативную игру художественной фантазии и сопоставим с критикуемой им иронией. Второй противоположен ему и соответствует внутреннему движению духа, всецело отдающегося своему предмету. Согласно Шопенгауэру, причина Ю. лежит в вечном столкновении возвышенного умонастроения с чуждым ему низменным миром. При рассмотрении одного через другое открывается двойное несоответствие, которое порождает Ю. как впечатление намеренно смешного, через которое просматривает серьезное. По Кьеркегору, Ю. возникает в момент преодоления трагического, на переходе личности от "этической" к "религиозной" стадии существования. Ю. способен примирить человека с "болью", от которой на этической стадии пыталось абстрагироваться "отчаяние". Согласно датскому философу, "непосредственный" человек человек, лишенный всякой рефлексии, оказавшись в состоянии отчаяния, может быть беспредельно комичен. Ибо, попав в это состояние, он не желает быть собою или еще хуже желает быть другим. Непосредственность в основе своей не осознает себя и не имеет никакого Я. "Как же тогда она могла бы узнать себя?" Поэтому ее стремления оборачиваются бурлеском. Человек непосредственности, отчаиваясь, "помогает" себе особым образом желая быть другим. В час отчаяния его первое желание оказаться в прошлом или стать другим. Такой человек беспредельно комичен. Когда же непосредственное смешано с некоторой долей рефлексии о самом себе, отчаяние несколько видоизменяется. Продвижение вперед по сравнению с чисто непосредственным здесь состоит в том, что отчаяние уже не является просто пассивным подчинением внешним причинам, но в определенной степени личным усилием. Здесь действительно имеется некоторая степень внутренней рефлексии, а стало быть, и возращения к Я.
Психоанализ рассматривает Ю. с позиции экономической и защитной функций человеческой психики. Вначале Фрейд раскрывал Ю. только с психоэкономической т. зр. (1905 г.). Он выявил источник удовольствия от Ю. и показал, что его привлекательность вытекает из сокращения затрат на эмоции. Сущность Ю. состоит в ослаблении аффектов, к которым человека как бы подталкивает ситуация, и он шуткой отделывается от возможности проявления чувств. Позднее, в 1925 г., Фрейд формулирует еще одну особенность Ю., находя в нем не только нечто освобождающее, но и нечто грандиозное и воодушевляющее. Грандиозное состоит в торжестве нарциссизма, в котором утверждается неприкосновенность личности. Я отказывается нести урон под влиянием реальности, принуждающей к страданию, при этом оно настаивает, что потрясения внешнего мира не в состоянии затронуть его, более того, демонстрирует, что они всего лишь повод получить удовольствие. Согласно Фрейду, это Я не элементарно, а включает как в свое ядро особую инстанцию Сверх-Я, с которым иногда сливается, так что мы не в состоянии различить их. Сверх-Я, по своему происхождению, наследник родительской инстанции, часто держит Я в строгой зависимости, на самом деле обращается с ним, как некогда родители. Т. о. получается динамическое объяснение юмористической установки. Ее суть предполагается в том, что личность юмориста сняла психический акцент со своего Я и перенесла его на свое Сверх-Я. Этому весьма увеличившемуся Сверх-Я Я может теперь показаться крошечным, любые его интересы ничтожными, а при таком новом распределении энергии Сверх-Я должно легко удасться подавление возможных реакций Я.
Неклассический способ описания Ю. мы находим у Батая и Деррида. Они усматривают комический эффект в гегелевской диалектике господина и раба, а вслед за нею смысла, дискурса и истории в целом. Батай обращает внимание на абсолютную привилегию раба, ибо истина господина заключена в рабе, а раб, ставший господином, остается "вытесненным" рабом. Только через опосредование рабским сознанием в движении признания господин соответствует себе и образуется самосознание; но в то же время оно образуется через опосредование вещью. Для раба вещь есть прежде всего сущность, которую он может отрицать только "обрабатывая" ее; так он стопорит свое вожделение и откладывает исчезновение вещи. Сохранять жизнь, удерживаться в ней, трудиться и отсрочивать наслаждение таково рабское условие господства и всей истории, которую оно делает возможной. Независимость самосознания становится смешной в тот момент, когда она освобождается, закабаляя себя, когда она вступает в работу, т. е. диалектику. Только смех не укладывается в диалектику. Он раздается лишь в миг отказа от смысла. Действие смеха раскрывает различие между господством и суверенностью. Смех, конституирующий суверенность, не является отрицающим, ибо суверенность также нуждается в жизни. Смешно именно закабаление очевидностью смысла. Абсолютная комичность, согласно Деррида, это тоска перед лицом безвозмездной растраты, перед лицом абсолютного жертвования смыслом.
Согласно Делезу, Ю. совершается на уровне чистого события или "поверхности" в соразмерном действии друг на друга нонсенса и смысла. Он противопоставляет Ю. разным видам иронии сократической, классической и романтической. Ирония осуществляет себя или в соразмерности бытия и индивидуальности, или в соразмерности Я и представления. В Ю. происходит "сниз-хождение" до мира и его принятие. Это жест "теплоты", тогда как ирония своим отрицающим действием интеллектуальной "высоты" являет жест "холода". Первым, кто испытал действие Ю., его двойное устранение высоты и глубины ради "поверхности", полагает Делез, был мудрец-стоик. Действуя на "поверхности", мудрец открывает объекты-события, коммуницирующие в пустоте, образующей их субстанцию. Событий здесь возможно как тождество формы и пустоты, где оно не объект обозначения, а скорее, объект выражения. Оно не настоящее, а всегда либо то, что уже в прошлом, либо то, что вот-вот произойдет. (Как говорил Хрисипп: "Чего ты не потерял, то ты имеешь. Рогов ты не потерял, стало быть ты рогат".) Отсутствие и отрицание уже не выражают ничего негативного, но высвобождают чистое выражаемое с его двумя неравными половинами. Одной половине всегда недостает другой, поскольку она перевешивает именно в силу собственной ущербности. Пронизывая отмененные значения и утраченные положения вещей, пустота становится местом смысла события, гармонично уравновешенного своим нонсенсом, местом, где место только и имеет место. Здесь начинает говорить уже не индивидуальное или личность, но само основание, сводящее на нет первые два.
С. А. Азаренко
См. в других словарях
Вопрос-ответ:
Самые популярные термины
1 | 4619 | |
2 | 2365 | |
3 | 2263 | |
4 | 2210 | |
5 | 2183 | |
6 | 1753 | |
7 | 1698 | |
8 | 1680 | |
9 | 1654 | |
10 | 1525 | |
11 | 1509 | |
12 | 1440 | |
13 | 1351 | |
14 | 1247 | |
15 | 1155 | |
16 | 1108 | |
17 | 1011 | |
18 | 1006 | |
19 | 999 | |
20 | 955 |